«На окошке фуксия. Над фуксией верещит в клетке канарейка», - так Тэффи начинает свой рассказ «У гадалки». И фуксия здесь совсем не случайна – уж очень распространен был когда-то в домах этот цветок, так же как герань, бальзамин, гортензия…
Редкое окно обходилось без них. Даже у поэтов:
«К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет»(Б.Пастернак)
А за окном - на полу, громоздились кадки с фикусами, пальмами, лимонами…
Изумительный писатель и тонкий знаток тогдашнего быта Иван Шмелев в своей восхитительной повести «Лето Господне» вспоминает эти цветы – цветы своего детства, глядя на них распахнутыми глазами шестилетнего ребенка:
«Солнце стало заглядывать и в залу, - конец зиме. Из Нескучного сада пришел немец-садовник – будет пересаживать цветы ...Столовая – будто сад, такой-то веселый кавардак: пальмы, фикусы, олеандры, фуксии, столетник… Я лежу под цветами, будто в саду, и смотрю, как прячутся в землю червяки: должно быть им очень страшно».
Любили тогда цветы и верили: в благодарность за ласку могут они по-своему предупредить о грядущей беде. И у Шмелевых верили, тревожились…
«И все дивились, как цветы-то у нас цветут. А мы это давно заметили: никогда еще не было такого. Начало июня только, а фуксии – все в цвету. Наливали бутоны олеандры, расцвело белыми цветочками восковое дерево, которое не цвело давно; раскрыл алую звезду змеистый кактус, зацветающий через десять лет; покрывалось нежно пахнущими беленькими звездочками чайное деревцо; алели кончики гроздочков на гераньках».
Милые наивные цветы! Предупреждая других, они не заметят, как придет другое время, и придут другие люди – самодовольные, невежественные, грубые. Люди с ущербным понятием о красоте, стремящиеся навязать его и другим. Они объявят домашний уют проявлением мещанства, мешающим «строить и жить». А вместе с бытом попадут на долгие годы в немилость и цветы с подоконников, как олицетворение этого быта.
И начнут исчезать с окошек и герани, и фуксии, и гортензии, и бальзамины…
Как горький упрек, как крик о не справедливо обиженных и погубленных цветах,
а с ними – и о душах людей, прозвучат стихи Вероники Тушновой:
«Не понимаю - в чем они повинны,
Все эти розовые бальзамины
И фуксии с подвесками атласными,
Пунцово-белыми, лилово-красными…
Да, я люблю мещанские цветы.
Я без кавычек ставлю это слово
В его первоначальном смысле, в том,
Что люди жили тяжко и сурово,
А труд во все эпохи был трудом.
…Цветы цвели смиренно, безотказно,
в подвалах и на чердаках цвели,
в кастрюльках ржавых, в банках безобразных,
цвели – благословение земли.
…Теперь, когда конец домишкам тесным,
и все иначе, именно теперь,
мне кажется особенно нечестным
взять и захлопнуть перед ними дверь».
…Какое счастье, что дверь сегодня снова открыта, и не просто открыта - она распахнута! Тысячи добрых ласковых рук готовы принять, приласкать и утешить своих возвратившихся любимцев, не помнящих обид, и доверчиво уткнувших свои прелестные головки в ладони встречающих их людей.